О проблемах финансирования стратегий устойчивого развития
Последние несколько лет инвестиционные рейтинги и баллы, привязанные к ESG-повестке, стали предметом острых дискуссий по всему миру. Так, Илон Маск в прошлом году выступил против ESG, когда компания Tesla, акции которой принадлежат многим фондам, ориентированным на климат, была исключена из индекса S&P Global. Несмотря на жесткие высказывания Маска об ESG, Tesla опубликовала дополнительные экологические декларации и была снова включена в индекс.
Политики, владельцы активов и общественность в целом концентрируются на факторах ESG как на средстве продвижения устойчивых методов ведения бизнеса и продуктов. Тем не менее, остаются вопросы о том, что имеется в виду под ESG, и как инвесторы могут собирать данные ESG и применять их.
До недавнего времени в инвестировании превалировало два базовых закона. Суть одного из них сформулировал лауреат Нобелевской премии по экономике Милтон Фридман: ответственность компании, прежде всего, заключается в обеспечении прибыли акционерам. Второй закон, Джека Богла, основателя инвестиционной компании Vanguard, гласит, что плата за управление активами должна быть снижена до минимально возможного уровня. Однако растущая значимость ESG-критериев существенно ослабила эти установки. Сейчас глобальные ESG-фонды управляют активами в размере $7,7 трлн, увеличившись вдвое за последние семь лет. В бизнес-сообществах все чаще можно слышать, что компании должны ставить интересы клиентов и заказчиков наравне с интересами акционеров.
Идеальный инвестиционный портфель сочетает в себе различные классы активов, но при высокой инфляции и росте процентных ставок стоимость и валюты, и облигаций, и акций снижается. Ученые Элрой Димсон и Майк Стонтон хорошо описали это в «Global Investment Returns» Credit Suisse: в глобальном масштабе в период с 1900 по 2022 гг. как акции, так и облигации побеждали инфляцию, демонстрируя реальную доходность в годовом исчислении на уровне 5% и 1,7% соответственно. Но в среднем реальная доходность облигаций менялась с положительной на отрицательную, когда инфляция поднималась намного выше 4%. С акциями происходило то же самое на уровне около 7,5%. В годы стагфляции, когда высокая инфляция совпадала с низким ростом, дела обстояли намного хуже. Акции теряли 4,7%, а облигации – 9%.
Другими словами, ни облигации, ни акции не являются краткосрочной страховкой от инфляции, даже если и те, и другие опережают ее в долгосрочной перспективе. Но этот вывод коррелируется с другим: сырьевые товары, как частый источник инфляции, предлагают эффективную защиту. Более того, товарные фьючерсы – контракты, не требующие покупки фактических объемов, например, нефти – выглядят как лучший актив диверсифицированного инвестора. Из общих мировых инвестиционных активов на сумму $230 трлн товарные фьючерсы составляют менее $500 млрд (0,2%). Физическое предложение, между тем, ограничено. Если бы крупнейшие мировые инвесторы вложили капитал на фьючерсный рынок, цены бы кардинально исказились.
Так как же поддерживать доверие инвесторов, чтобы обеспечить доступный капитал? Хотя информация ESG сама по себе не ответит на эти вопросы, она может существенно помочь фундаментальному финансовому и инвестиционному анализу. То, как компания работает с экологическими и социальными показателями своего бизнеса, а также роль совета директоров в формировании ESG-стратегии, говорят о качестве ее управления. А значит, речь идет о долгосрочной финансовой устойчивости компании. Таким образом, изучение факторов ESG поддерживает и улучшает традиционный финансовый анализ. Десятки академических исследований показывают, что компании с высокими ESG-рейтингами имеют более низкую стоимость капитала. При этом прозрачность раскрытия нефинансовой отчетности публичными компаниями приводит к более низкой волатильности. Инвесторы могут использовать связь между корпоративными рейтингами ESG и доходностью акций, волатильностью и риском, чтобы улучшить свои возможности по выбору акций и формированию портфеля.
Каждый из факторов ESG необходимо учитывать с точки зрения его актуальности для конкретных отраслей и компаний. Однако все существеннее при принятии инвестиционного решения становится климатический показатель: в 2023 г. 10% из 500 крупнейших инвесторов мира сообщили об измерении углеродного следа своих портфелей по сравнению с 7% в 2015 г. За эти годы целевые низкоуглеродные инвестиции в мире выросли на 63%.
Однако проблемы у инвесторов остаются. Например, ориентир на показатели углеродного следа компаний зависит от политических решений, связанных с борьбой с изменением климата. Кроме того, проблема ESG-инвестиций заключается в сочетании неоднозначных данных и несовместимых стандартов. К тому же, стимулы бизнеса не всегда соответствуют долгосрочным интересам общества. Что же делать? Давайте вспомним историю, связанную с табачными компаниями в США в 1970-е годы. За информацией, что вредная привычка вызывает онкологические заболевания, не последовал добровольный отказ компаний от производства и продажи сигарет. Только государственное регулирование начало ограничивать то, что считалось вредной деятельностью.
Инвесторы, ориентированные на ESG, создают механизмы для финансирования зеленых проектов. Все больше экономистов говорят, что углеродный налог – наиболее очевидная исходная точка для изменения экономических стимулов, за которым следуют строгие отраслевые правила. Центральный принцип инвестирования в ESG – более ответственные компании более прибыльны – работает, если государство принимает активное участие в регулировании сферы устойчивого развития и наказывает за неправильные действия. Вероятно, именно поэтому Комиссия по ценным бумагам и биржам США (SEC) одобрила предложение, требующее от всех публично торгуемых компаний раскрывать данные о выбросах парниковых газов и рисках, с которыми они сталкиваются в результате изменения климата.
