Первый зампред Сбера Александр Ведяхин об основных вызовах в сфере устойчивого развития в России и на международном уровне
Несмотря на изменения на мировой арене и разворот в сторону стран Востока и Юга, повестка устойчивого развития в России сохраняет свою актуальность. Поиск новых опор для сотрудничества на международном уровне становится одной из ключевых тем, актуальных для российского бизнеса. Вместе с тем укрепляется партнерство на уровне БРИКС, что открывает для России новые возможности и пути развития и задает большой межстрановой диалог и по другим вопросам мировой экономики и кооперации.
О том, каковы прогнозы развития ESG-повестки в России и мире и какие новые возможности открываются для российского бизнеса, рассказал первый заместитель председателя правления Сбербанка Александр Ведяхин
– В связи со сменой международной повестки и разворотом в сторону Востока как долго, по вашему мнению, ESG-повестка будет драйвером развития мирового бизнеса?
– Тема ESG и устойчивого развития, на мой взгляд, в последнее время получила новое развитие. По данным Всемирного экономического форума, передовые технологии и ESG-повестка будут основными драйверами трансформации мирового бизнеса на горизонте пяти лет. К 2030 г. рынок зеленых технологий превысит $9,5 трлн и создаст 30 млн рабочих мест.
Об актуальности повестки говорили в том числе на полях Восточного экономического форума. В качестве примера могу привести панель, которую я проводил: это была ESG-сессия стран БРИКС, на которой присутствовали представители всех стран – участниц коалиции. Чтобы обсудить ESG-повестку, эксперты прилетели из Южной Африки, Бразилии, Индии и Китая.
Мы и раньше встречались с коллегами, чтобы обсудить основные темы, связанные с устойчивым развитием. У каждой страны, конечно, есть свой акцент. Например, для ЮАР особенно важно продовольственное обеспечение, решение проблем голода. Для Бразилии – ответственное земледелие, борьба с вырубкой лесов. Для Индии и Китая – зеленая энергетика и чистый воздух. И это не просто слова, а жизненная необходимость. Кроме того, есть общесоциальные проблемы, связанные с борьбой с бедностью. Все эти вопросы соответствуют целям ООН по устойчивому развитию, но они также тесно переплетены и с ESG-повесткой.
Что касается разворота в сторону стран Юга и Востока, то раньше, как известно, Россия придерживалась западных подходов в формировании ESG-повестки, под которой подразумевались углеродные единицы, трансграничное углеродное регулирование. Сегодня ситуация изменилась, и то, что волнует Запад, не очень волнует страны БРИКС. Поэтому нам необходимо сместить фокусы. В то же время нельзя сказать, что западная ESG-повестка полностью исчерпана. Например, не исключено, что Китай и Индия будут регулировать импорт с точки зрения СО2, а значит, возникнут вопросы о зеленых сертификатах и углеродных единицах.
Наши крупнейшие партнеры так или иначе планируют развивать тему углеродной нейтральности, потому что их рынки сбыта в том числе Европа и Северная Америка, которые выставляют западные ESG-требования. Соответственно, через Восток европейские ESG-стандарты так или иначе придут к нам – возможно, немного в другой форме.
Таким образом, повестка видоизменилась и расширилась, акценты будут смещаться, но она никуда не делась, и ее востребованность достаточно высока.
– Раньше была понятная схема: если вы хотите привлекать иностранных инвесторов, то должны соответствовать международным ESG-критериям. Сейчас эта схема у нас не работает, потому что кардинально изменилась мировая ситуация. Тем не менее, по вашему мнению, мы так или иначе движемся к единым ESG-стандартам?
– Большая часть стран мира подписали Парижское соглашение в рамках рамочной конвенции ООН об изменении климата. У всех есть принятые на себя обязательства. Глобальные инструменты снижения воздействия на атмосферу одни и те же, хотя локально выглядят по-разному. Подходы БРИКС, Евросоюза (ЕС), ШОС к углеродному регулированию все равно будут очень сильно пересекаться. Соответственно, мы все движемся в одном направлении и так или иначе придем к единым ESG-стандартам. Это достаточно позитивно.
– Какие общие проекты могут быть реализованы в рамках БРИКС в области устойчивого развития и чем они интересны России?
– Например, это создание реестра климатических проектов стран БРИКС, чтобы унифицировать методики разработки и оценки климатических проектов. Это запуск общих механизмов верификации проектов и углеродных единиц, в том числе и наших собственных, для их признания на пространстве БРИКС. Кроме того, БРИКС может договориться о трансфере этих углеродных единиц, ведь воздуху все равно, в какой стране находится конкретная молекула диоксида углерода. Это единые зеленые сертификаты, подтверждающие создание электрической энергии из возобновляемых и низкоуглеродных источников.
– Давно ведутся переговоры вокруг создания единой таксономии стран БРИКС+. Может ли в ее основу лечь российская таксономия?
– В следующем году Россия будет председателем стран БРИКС. На мой взгляд, сильным ходом станет как раз продвижение нами российской таксономии в странах объединения. На уровне экспертов всех стран коалиции есть консенсус относительно того, что нужно искать точки схождения для оценки и верификации зеленых проектов. Это очень хорошая, правильная почва, на которую можно опереться.
Вместе с тем наличие своих акцентов у каждой страны – диверсификация в хорошем смысле слова. Поэтому, на мой взгляд, активное участие в устойчивой повестке БРИКС открывает отличные возможности для России.
Система, которую выстроил Запад, работала по правилам, нацеленным на зарабатывание денег. Грубо говоря, трансграничное углеродное регулирование (ТУР) было про то, как Россия заплатит Западу. Мы делали свои оценки, сколько десятков миллиардов долларов наши экспортеры заплатили бы ЕС. Наша оценка ТУР ЕС в новых условиях показала, что совокупный объем выплат российских экспортеров за период с 2026 до 2035 г. может составить до $18,6 млрд. Теперь, когда у России есть возможность стать лидером новых ESG-стандартов БРИКС, мы все вместе будем создавать правила – правила равноправных участников. Это важный аспект многополярного мира, о котором говорит наш президент.
– К вопросу о многополярности мира. Можно ли говорить о том, что сотрудничество со странами БРИКС+ и ШОС – это равнозначная замена ЕС?
– Это движение в другую сторону, но России, Востоку и странам ЕС все равно придется договариваться. Мир слишком взаимосвязан. Нам необходимо уменьшать нагревание планеты – лето 2023 г. стало самым жарким с начала наблюдений. Средние температуры увеличились на 0,66 °C, а средняя температура поверхности Земли стала рекордной и достигла +17,23 °C. По мнению многих экологов, температура и дальше будет повышаться. На фоне этого на всей планете происходят катаклизмы – например, во Владивостоке теперь постоянно случаются тайфуны, а на севере страны остро встает проблема таяния вечной мерзлоты.
Климат меняется стремительно, и мы не всегда успеваем реагировать на эти изменения. Все социальные проблемы только обостряются, климат действует как «множитель кризисов», последствия которых уже ощущаются во всем мире. Усилившиеся волны жары и засухи, наводнения затрагивают миллиарды людей на планете, еще больше усугубляя нищету, голод и нестабильность.
Наша задача, как бы громко это ни звучало, – помочь планете. Если мы этого не сделаем, то наше поколение – даже не наши дети – столкнется с негативными эффектами. Уже понятно, что при нынешних темпах развития промышленности и роста выбросов СО2 ни одна из ЦУР не будет достигнута к 2030 г., и все это может привести к плачевным последствиям.
– Есть ли оценки, каких инвестиций потребует решение мировых климатических проблем?
– Сегодня мы наблюдаем во всем мире глобальный поликризис: климатический, ресурсный и экологический. За прошедшие 10 лет в мире было выделено почти $5 трлн на решение климатических задач, и примерно столько же теперь необходимо вкладывать ежегодно. Насколько это выполнимо, где найти $5 трлн ежегодно до 2030 г. – большой открытый вопрос.
Есть страны, которые не готовы сейчас инвестировать в решение климатических проблем – например, Аргентина, где огромная инфляция и много сложностей. Вряд ли для этой страны решение климатических задач и выделение субсидированных зеленых кредитов – первостепенная задача. А для Китая все-таки проблема загрязнения воздуха сегодня стоит на первом месте, хотя и климатическим изменениям тоже уделяют большое внимание.
Поскольку в мировом масштабе пока не находится достаточно денег, необходимых для решения климатических проблем, то гэп будет нарастать, а мировые экологические проблемы – усугубляться.
Если мы не начнем договариваться глобально о единых решениях для снижения воздействия на атмосферу, то к 2030 г. проблем с климатом и экологией станет гораздо больше, чем сейчас. Мы будем наблюдать существенные, иногда драматические, изменения климата и все более усиливающиеся природные катаклизмы на всей планете, и в России в том числе.
– Если страны найдут общее решение, то какие это могут быть договоренности? Невозможно заставить все страны мира одинаково инвестировать в экологию.
– Да, это невозможно. Предпринимались попытки договориться о снижении воздействия на окружающую среду, но они ни к чему не привели. На мой взгляд, исправить ситуацию могут только союзы, такие как БРИКС+. По крайней мере, они исключат риски крупных конфликтов внутри коалиций.
– Этого можно добиться за счет того, что более развитые страны будут субсидировать менее развитые?
– Это так, но заметьте, что более развитые страны не субсидируют все менее развитые страны. Вопросы снижения воздействия человека на атмосферу так не решаются. Если по всему миру начнутся неуправляемые катаклизмы, нам всем придется оперативно решать, как выживать. И тогда уже не будет вопросов второстепенной важности и деления на более развитые и менее развитые страны, страны под санкциями и без. Будут только люди, которым нужно выжить на нашей планете и сохранить ее. Ведь, как говорил канадский философ Маршалл Маклюэн, «на космическом корабле «Земля» нет пассажиров. Все мы – команда».
– Вы сказали, что ESG-повестка остается актуальной для России. Наблюдаете ли вы рост портфеля ответственного финансирования у клиентов «Сбера»?
– На текущий момент он уже превышает 1,8 трлн руб. В наших планах увеличить его за этот год до 2 трлн руб. Портфель ответственного финансирования «Сбера» включает зеленые, социальные и ESG-кредиты. Большая часть этого портфеля – кредиты с ESG-ковенантами, почти одну треть их составляют кредиты на реализацию зеленых или адаптационных проектов. Судя по структуре портфеля, в ESG-финансировании на текущий момент наиболее заинтересованы строительная отрасль, металлургия и горнодобывающая промышленность, телеком, сельское хозяйство и энергетика.
– А насколько перспективен выпуск социальных облигаций?
– Крупных выпусков социальных облигаций у нас пока не было, но состоялось несколько пилотных. Портфель социального финансирования в «Сбере» по итогам первого полугодия 2023 г. составил порядка 10 млрд руб. Но проектов в работе у нас гораздо больше, поэтому до конца года он заметно вырастет. Мы ставим перед собой амбициозную цель довести его в 2023 г. до 100 млрд руб. Такой рост связан в том числе с тем, что в первом полугодии ряд проектов еще не прошли верификацию согласно нашей таксономии.
– Как реализуется ESG-повестка в регионах России? Какие зеленые проекты и где реализует «Сбер»?
– Интерес российских территорий к ESG-повестке растет. Только на полях ВЭФа мы подписали соглашения о стратегическом сотрудничестве в сфере ESG с Сахалинской и Магаданской областями, а также с Республикой Алтай, Камчатским, Хабаровским и Пермским краями. За последние два года мы реализовали в регионах порядка 1000 проектов разного уровня и масштаба.
На текущий момент мы провели с представителями каждого региона встречи относительно ESG-трансформации. Это не просто диалоги о климате или концепции ООН, а конкретное обсуждение того, что нужно регионам.
В каждом регионе своя специфика: где-то более актуальны социальные проблемы, где-то – экологические. Мы делаем ESG-рэнкинг регионов, который наглядно демонстрирует, по каким показателям субъект отстает, а по каким – лидирует, и предлагаем инструменты, помогающие устранить провалы. Главный результат этой работы – удовлетворенность жителей регионов хорошей экологией, окружающей средой, социальной политикой и управлением.
– Как вы планируете развивать этот продукт?
– Мы разработали ESG-рэнкинг примерно год назад. Сейчас анализируем его сильные стороны, а также то, что необходимо дорабатывать и улучшать. Естественно, как и любой новый инструмент, он требует некоторой корректировки.
– Планируете ли вы в перспективе внедрять ESG-рэнкинг в других странах?
– Такого запроса пока не было, но об этом можно подумать. Очень тяжело оценить социальную и экологическую ситуацию в стране в целом, но локальные оценки по конкретным регионам – это очень хорошая идея.
– На ВЭФе «Сбер» презентовал цифровую платформу. Она позволит ответственному бизнесу выпускать и покупать зеленые сертификаты для генерируемой и потребленной электроэнергии. Как это будет работать?
– Система позволяет эмитировать зеленые сертификаты, которые подтверждают создание электрической энергии из возобновляемых и низкоуглеродных источников. В свою очередь, приобретение зеленых сертификатов позволяет ответственным компаниям сокращать углеродный след компании, поддерживая проекты, связанные с возобновляемой энергетикой, и эффективно внедрять ESG-принципы.
– Предположим, у генерирующей компании есть зеленый сертификат и она продает свою энергию под зеленым брендом. Как распознать эту электроэнергию в единой сети?
– Электроны нельзя раскрасить. Очевидно, что в единую национальную сеть попадут одни и те же электроны – и от зеленых брендов, и не от зеленых. Если вы производитель зеленой энергии, которую признали таковой по таксономии и выдали вам сертификат, то можно будет учесть, сколько вы отгрузили ее в единую сеть и сколько купили поставщики. Например, если вы отгрузили в сеть 10 МВт зеленой энергии, то поставщик уже не сможет сказать, что купил 20 МВт. Соответственно, сертификат решает проблему читинга производителя и читинга потребителя.
– Эта система не национальная, а скорее способ взаимодействия с другими странами?
– На текущий момент система ориентирована на внутренний рынок и на бизнес, который намерен продавать свою продукцию за рубеж под маркой зеленого бренда, и наши сертификаты дают такую маркировку. Но нам еще предстоит договориться с другими странами о признании этих сертификатов.
В то же время зеленая продукция пользуется все большей популярностью и в России. У наших компаний и граждан тоже есть потребность в ней. В России большое количество людей с высоким уровнем осознанности, которые ведут подчеркнуто экологический образ жизни. Среди наших клиентов таких порядка 5 млн человек – это достаточно много. Я уверен, что рынок зеленого осознанного потребления в стране будет развиваться.
– Год назад «Сбер» совместно с ДВФУ запустил Дальневосточный центр искусственного интеллекта. Каковы итоги его работы и какие задачи в области устойчивого развития помогают решить проекты центра?
– За год Дальневосточный центр искусственного интеллекта сформировал сильную команду, в портфеле центра появились собственные якорные ESG-проекты. В рамках ВЭФа мы подписали ряд соглашений с ключевыми профильными партнерами центра по развитию и внедрению разработанных здесь решений.
Одним из проектов является уникальная модель по обнаружению и мониторингу тайфунов. За счет высокой точности и частоты обработки спутниковых данных она позволяет более оперативно обнаруживать тайфуны и своевременно на них реагировать, предотвращая негативные последствия и сокращая возможный ущерб. Решением уже заинтересовались на международной арене – например, во Вьетнаме и других странах Азиатско-Тихоокеанского региона, а также в странах Латинской Америки.
Еще один ключевой проект, который мы будем реализовывать совместно с центром «Амурский тигр», – модель распознавания амурского тигра. Напомню, что этот вид больших кошек занесен в Красную книгу России. За популяцией наблюдают через фотоловушки, которые делают огромное количество снимков. Их обработка может занимать до девяти месяцев, это долго. Наше решение на основе ИИ применяет биометрический подход, что позволит быстрее идентифицировать конкретную особь по уникальному рисунку полосок. Дополнительным преимуществом будет хорошая масштабируемость системы на другие виды животных, в том числе редких и исчезающих: снежного барса, дальневосточного и переднеазиатского леопардов, африканских слонов и др. Между прочим, Sber AI реализует аналогичный проект с дельфинами Черноморского побережья: алгоритм может различать их по форме плавника и отметинам на теле.
В Дальневосточном центре искусственного интеллекта также реализовано решение для повышения экологичности самих ИИ-разработок. Решение Eco2AI позволяет следить за углеродным следом и энергопотреблением в режиме реального времени во время обучения моделей ИИ. Оно уже внедрено в Ситуационный центр умного кампуса ДВФУ для мониторинга эмиссии углеродного газа.
Кроме того, наш центр стремится решить оптимизационные задачи для морского порта и другие ESG-задачи. Уверен, следующий год будет для него не менее продуктивным.
Кстати, за прошедший год «Сбер» совместно с партнерами открыл еще Сахалинский центр ИИ. Он только набирает обороты, но уже разработал первый прототип платформы по работе с геопространственными данными под названием «Геометрия». Прототип позволяет на основе фотографий с беспилотников определять потенциальные несанкционированные свалки и скопления мусора.
– Вы банкир, а мы говорим с вами о таких прекрасных вещах.
– «Сбер» больше, чем банк. С одной стороны, все инициативы, о которых я рассказываю, нужны нашим клиентам и партнерам, а с другой – команду «Сбера» очень мотивирует, что мы делаем нечто большее, чем просто выдаем кредиты и открываем депозиты. ESG – это то, что действительно сплачивает и драйвит всех.
