Чтобы он прошел без потрясений, в России достаточно имеющихся ресурсов, считают ученые
1-2 ноября 2023 г. в Москве прошла научно-практическая конференция «Национальная система мониторинга климатически активных веществ: проблемы и решения». На ней выступили представители нескольких десятков научных организаций, которые ведут исследование в рамках Федеральной научно-технической программы в области экологического развития РФ и климатических изменений на 2021–2030 гг. Среди обсуждаемых тем был и энергетический переход – его необходимость и сроки, в которые он должен пройти.
Станислав Жуков, и.о. заместителя директора по научной работе Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова Российской академии наук (ИМЭМО РАН), сомневается в необходимости форсирования энергоперехода не только в России, но и других странах мира. «Ошибка регуляторов заключаются в выборе излишне высокой скорости энергоперехода и стремлении построить нереалистичную с точки зрения базовых условий развития этих стран модель, – заявил он. – Думаю, присутствующие согласятся, что он базируется на росте спроса на электроэнергию и повышении доли возобновляемых источников энергиии (ВИЭ). В крупнейших странах Европы этой зависимости не наблюдается».
Жуков считает, что лидером в определении «повестки глобального перехода» де-факто являются США. «Они в 2022 -2023 гг. предложили свою модель прагматичного энергоперехода. США задали компаниям реального сектора несколько вопросов. Вы способны осуществить энергопереход, развивая технологии улавливания, хранения и использования углерода, деметанизации, производства зеленого, голубого и розового водорода? Можете ли вы их масштабировать? Можете ли вы эффективно интегрировать их в бизнес-модель компании?» – рассказал он.
Судя по их ответам, как считает Жуков, раньше 2030-2035 гг. в США энергопереход невозможен. Более того, он и не планируется. Эксперт привел в пример одну из ведущих отраслей страны, связанную с энергетикой, – нефтедобывающую. «В последние две недели крупнейшие американские нефтяные компании ExxonMobil и Chewron объявили о слияниях с крупными независимыми производителями нефти (Pioneer Natural Resources и Hess, соответственно). Это говорит о том, что нефтяные компании США не видят в своей деятельности рисков энергоперехода, по крайней мере, на горизонте 10-15 лет. И если посмотреть структуру налоговых льгот и прямых субсидий в США, то они в значительной части предназначены именно нефтегазовым компаниям и даже угольному сектору».
В ЕС, по мнению Жукова, происходят схожие процессы. «За последние полгода Shell, “убежавшая” в британскую юрисдикцию из нидерландской, где ее замучили низкоуглеродной повесткой, объявила, что поторопилась объявить о планах снижения добычи нефти и газа. «Планы пересмотрены, заявила она, то же самое сделала BP», – резюмировал он.
Академик Сергей Филиппов, директор Института энергетических исследований РАН, так начал свое выступление: «Тема перехода к углеродно-нейтральной энергетике и экономике – сложная, неоднозначная и, я бы даже сказал, скандальная. Возникают три вопроса. Зачем это вообще нужно? Каким образом его достичь? Какой ценой это можно сделать?»
Аргументов «за», как он считает, достаточно много: «Климат на планете меняется, это наблюдаемый факт. Есть международные соглашения, призывающие к декарбонизации – Парижское и другие. Большинство стран мира к ним присоединилось, в том числе, Россия. Многие страны приняли обязательства перейти к углеродно-нейтральной экономике к 2040-2050 гг. В России в 2021 г. принята Стратегия низкоуглеродного развития до 2050 г. Возможно увеличение ущерба от негативных воздействий на экономику и социальную сферу экстремальных погодных явлений. Важный довод: в России около 65% территории находится в зоне вечной мерзлоты. Ее таяние создаст угрозу разрушения энергетической и другой инфраструктуры, заболачивания и выведения из хозяйственного оборота огромных территорий».
Но есть и аргументы «против». Как считает Филиппов, несмотря на вклад человечества в изменение климата на планете, это изменение – преимущественно естественный процесс. «Климат менялся в широком диапазоне еще до появления людей. Для Земли привычен более теплый климат, планета только выходит из зоны последнего ледникового периода», – сказал он.
Процесс достижения углеродной нейтральности, как отметил Филиппов, довольно дорог: он подорвет развитие экономики, замедлит экономический рост, и противодействовать изменению климата может оказаться бессмысленным. При этом провести научный анализ решения задачи декарбонизации смысл имеет. «И адаптация к изменениям климата представляется мне более приоритетной задачей», – отметил спикер. Критически отнесся академик и к возможности перехода на ВИЭ: «В стране мало высокопотенциальных ресурсов ВИЭ в местах концентрации энергопотребления. Нет собственных высокоэффективных технологий использования ВИЭ, недостаточно финансовых и интеллектуальных ресурсов для их разработки. Поэтому решение о декарбонизации и, тем более, достижения углеродной нейтральности экономики и энергетики может быть только политическим».
Филиппов подвел итог своему выступлению словами: «В стране с изобилием природного газа нет никаких предпосылок для развития водородной энергетики из-за плохих потребительских свойств, дороговизны его производства и, самое главное, его транспортировки и хранения. В этих условиях, концепция “электрического мира” оказывается более предпочтительной».
Федор Веселов, заведующий отделом научных основ развития систем энергетики Института энергетических исследований РАН считает, что Россия достигла низкого уровня углеродной интенсивности производства электроэнергии, который обеспечен «уникальным сочетанием газа и нетопливных энергоресурсов».
«Электроэнергетика России – крупнейший эмитент углекислого газа. Но она и основной внутренний потребитель природного газа и угля. Существующая технологическая структура обеспечивает низкий уровень углеродной интенсивности производства электроэнергии. В российских условиях эффективными направлениями снижения выбросов СО2 являются массовое обновление оборудования газовых ТЭС, атомная и гидроэнергетика. Наиболее дорогими, но востребованными в сценариях сильной декарбонизации являются ВИЭ, атомная теплофикация и электроотопление зданий».
